Люди в Затруднениях СЕМАНТИЧЕСКИЕ УПРАЖНЕНИЯ

 

СЕМАНТИЧЕСКИЕ УПРАЖНЕНИЯ

Далее следуют примеры заданий и упражнений для применения на занятиях и в индивидуальном обучении. Я отобрал их из тех, которые применял в ходе шести лет преподавания общей семантики в Государственном Университете штата Айова. В общей семантике мы делаем особый акцент на обучении через действие, поэтому личное применение основных принципов и техник мы считаем необходимым. Стоит, однако, отметить, что любой подобный набор заданий следует рассматривать как набор ориентиров; каждому человеку стоит применять общую семантику к своим проблемам и в своих обстоятельствах, отличных в некоторой мере от обстоятельств других индивидуумов. Следующий далее список предложенных применений окажется полезным тем, кто сможет с их помощью найти наиболее результативные способы практики семантического или научного ориентирования.

1. Семантический блокнот

Мы можем улучшить своё понимание общей семантики и её подоплёк наработкой навыка наблюдения нарушений её принципов в повседневном поведении людей вокруг нас. Нередко в обрывках разговоров, услышанных в автобусах, ресторанах или ещё где-либо, а также в беседах с друзьями и знакомыми мы слышим враждебные и одобрительные высказывания о евреях, капиталистах, председателях профсоюзов, конгрессменах и т. д., выражающие всеобъемлемость и общую интенсиональную оценку. В этой практике также стоит обратить внимание на споры и недопонимания, возникающие на почве отличий в том, как собеседники пользуются теми или иными словами, на не-задержанные вербальные реакции и другие свидетельства семантического смятения и дезадаптивного поведения. Записывая ключевые слова и фразы и добавляя к ним краткие описания обстоятельств каждого случая, удастся довольно скоро собрать наглядную коллекцию «семантических осечек».

Неосознанную проекцию удастся легко разглядеть, по меньшей мере, в том, как она окрашивает языковое поведение в ситуациях, когда люди пытаются друг друга впечатлить и общаются с претензией. В больших гостиницах, статусных заведениях, вагонах-ресторанах, во время антракта в театре, на художественных выставках, концертах, в модных магазинах и т. д., встречается богатое многообразие явно окрашенных проекцией высказываний. Чтобы оценить «символы шика», стоит ознакомиться с теорией праздного класса Веблена. Люди за ужином под стать таким, которые организуют лишь по праздникам, жалуются на обслуживание, еду, развлекательную программу и вспоминают о более приемлемых кушаньях в Новом Орлеане или Сан-Франциско (где они на тот момент, скорее всего, жаловались не меньше). Даже человек с недолгим стажем в общей семантике распознает подоплёки такого вербального поведения и заметит ощущения неполноценности и незащищённости, от которого говорящему хочется выставить напоказ свой утончённый вкус и благополучие. В следующем абзаце из журнала The New Yorker (10 Февраля, 1945 г., с. 15) автор привёл пример:

«Две женщины за соседним столом обсуждали ситуацию с нехваткой пищи. За это время они отведали: виски сауэр, фасолевый суп, соте из грибов и почек с картофельной соломкой и стручковой фасолью, салат-ассорти, кайзерки и мармелад, шоколадные эклеры, кофе со сливками и сахаром. Женщины подытожили, что ситуация из серьёзной переросла в безнадёжную».¹

Распознать, по меньшей мере, приблизительно, степень, в которой такие высказывания относятся к спроецированным оценкам, нежели к описаниям того, о чём в них идёт речь, не составит труда. Стоит записать несколько десятков примеров, добавив подробностей для точности, чтобы повысить осознанность проективного характера «языка в действии».

Высказывания от злости, раздражённости, обиды, печали или стыда часто служат примерами неосознанной проекции, всеобъемлемости, отождествления и бредовых, или почти бредовых, реакций. Несколько подобных примеров, записанных вместе с описаниями ситуациями, в которых они наблюдались, позволят вспомнить о том, что вы узнали о языке из этой книги.

Газеты, журналы и радио служат почти неиссякаемым источником «семантиканы». В новостях иногда рассказывают о курьёзных случаях неудавшейся коммуникации. В одном из таких случаев, когда фермера из Небраски спросили, зачем он просигналил флажком остановиться грузовому поезду длиною в милю, он ответил: «Не пытался я остановить никакой поезд. Я ему просто помахал». В ежедневных новостях сообщают о множестве различных недопониманий, от смешных до трагичных. Семантические факторы в таких недопониманиях в контексте несчастных случаев и обучения техникам безопасности обсудил Бенджамин Ли Уорф в статье “The Relation of Habitual Thought and Behavior to Language” [«Отношение привычного мышления и поведения к языку»]. (Etc., 1944, Том. I, № 4, сс. 197-215). Изучив эту статью, вы сможете читать новостные колонки ежедневных газет между строк. Недопонимания служат источником новостей, а мы, говоря семантически, упускаем суть, когда списываем причины описанных событий на глупость, неизбежность, эгоизм или простую неудачу – что бы мы ни имели в виду под этими словами. Вы сможете дополнить свой семантический блокнот коллекцией новостных статей, демонстрирующих недопонимания и смятения, произошедшие из-за семантических блокад, отождествлений, неоправданной уверенности, неосознанных проекций и других проявлений интенсионального ориентирования.

Редакционные статьи, колонки комментаторов и особенно реклама часто содержат предвзятые, окрашенные и однобокие высказывания. В оценке того, что в читаете, стоит обращать на них внимание. Собирая такие образцы в своём блокноте, не забывая датировать каждый из них, вы сможете отследить развитие навыков разборчивого читателя.

Стоит также собирать карикатуры, юмор которых строится на изображении семантических смятений. Вы, возможно, удивитесь, когда начнёте их искать, насколько большое число карикатур подпадает под эту общую классификацию. То же касается анекдотов. Такие образцы внесут разнообразие в содержимое вашего блокнота.

В своём блокноте вам стоит фиксировать и собственные семантические проколы. Личное применение имеет самое большое значение в усвоении принципов и техник общей семантики, поэтому неудавшимся попыткам их применить следует уделять больше всего внимания и тщательно их анализировать. Как только вы начнёте за собой записывать, вы, несомненно, удивитесь, насколько часто вам придётся ловить себя на том, что вы придерживаетесь убеждений или взглядов, идущих против научного ориентирования. Вы также заметите, что поддаётесь не-задержанным сигнальным реакциям, некритическим отождествлениям и другим поступкам, будто вы никогда не читали эту или другие книги об общей семантике. Записывая такие реакции и периодически их перечитывая, любой, кто серьёзно относится к применению принципов общей семантики, обязательно извлечёт пользу. Не меньшую пользу принесёт и запись случаев эффективного и выгодного применения этих принципов. Стоит вести своего рода семантический дневник, записи в котором не следует обременять излишним количеством подробностей и включать в них всё без разбора. Некоторые из ваших ошибок или успехов окажутся более значимыми, чем другие; записывать стоит первые.

Наконец, вы извлечёте больше пользы от чтения материалов по общей семантике, если напишите, по меньшей мере краткий комментарий о каждой прочтённой книге и статье. Эти комментарии следует строит не как резюме прочитанного, а как описания важных для вас аспектов собственных реакций на него. Если книга или статья вызывает у вас к чему-то интерес, бросает вызов давнему убеждению, меняет взгляд на что-то, побуждает провести эксперимент, проливает свет на личную проблему или проясняет какой-то момент, который вам долго не удавалось понять, напишите об этом. Такая практика поможет вам удержать и впоследствии воспользоваться тем, что вы почерпнули из прочитанного.

Прежде чем начинать такой блокнот, следует внимательно прочесть эту книгу. Предпочтительно, следует прочесть первоисточник общей семантики – книгу Альфреда Коржибски Наука и Здравомыслие. По мере заполнения блокнота, стоит продолжать читать, либо возвращаясь к уже охваченному материалу, чтобы найти что-то ранее упущенное или укрепить понимание материала, либо читая новые книги, такие как Язык в Действии (Хаякава) или Language Habbits in Human Affairs [Языковые Привычки в Человеческих Делах] (Ли). Изучение также удастся простимулировать чтением старых и новых выпусков журнала Etc.: A Review of General Semantics, который публикует Сообщество по Общей Семантике (Иллинойсский Технологический Институт, Чикаго, шт. Иллинойс).

Записи окажутся особенно интересными и познавательными по прошествии года. Обмен такими блокнотами с людьми, практикующими дисциплину, может принести ещё больше пользы изучению.

Вы можете также пользоваться блокнотом для выполнения любых других задач.

2. Изложение личной проблемы

В Главе I мы представили базовый паттерн дезадаптации последовательностью от идеализма к фрустрации к деморализации, ИФД. Мы сказали, что идеалы в этом паттерне стремятся в высь в трёх отношениях: в том, что их размыто определяют; высоко ценят; и, в их определении, плохо согласуют с реальностью. Неспособность распознать свои достижения приводит человека к чувству фрустрации, которое, в свою очередь, ведёт к (а) ощущению некоторой степени неполноценности и (б) последующим реакциям, от агрессии до явного уныния и утраты инициативы.

Возьмите свою самую важную проблему и составьте её письменное описание в рамках паттерна ИФД. Не стоит стремиться сделать описание исчерпывающим, но привести в нём достаточно подробностей, чтобы в нём смог разобраться человек, который вас не знает. (Здесь мы не подразумеваем, что вы не смогли бы представить свои личные проблемы в каких-то иных рамках. Применить к такому описанию паттерн ИФД стоит в целях упражнения.)

Начинать изложение стоит с общего ответа простыми словами на вопрос: «Что случилось?». После этого, следует разобрать проблему с точки зрения целей или идеалов, к которым вы стремитесь и, по-видимому, не можете достичь, добавив описания напряжений, раздражений, «агрессий», обид, отчаяний и т. д., которыми вы реагируете на ощущения фрустрации в связи с не-достижением целей. Обозначьте относительную размытость целей, силу желания достичь их и, опираясь на то, как вы описали свои цели, изложите максимально реалистично способности и возможности в вашем распоряжении, которые влияют на вероятность достичь или не достичь целей.

Наконец, изложите свои цели или идеалы относительно конкретными терминами так, чтобы объяснить себе, как разумным образом вы могли бы их достичь за терпимый временной промежуток. Изложив таким образом цели, запишите наиболее эффективные способы работы над приближением к целям, к которой вы незамедлительно могли бы перейти.

3. Истории взглядов

Возьмите какой-нибудь из важных для вас взглядов на определённого человека, группу людей или точку зрения, и напишите историю этого взгляда. Опишите происхождение – как вы к нему пришли – и обстоятельства его развития. Приведите описание того, как он фигурирует в ваших социальных отношениях. Подведите итог этого «анамнеза взгляда» своей семантической оценкой, указав степень, в которой он представляет ваше интенсиональное и экстенсиональное ориентирования.

Вы можете делать это в отношении стольких своих взглядов, скольких сочтёте для себя полезным.

4. Споры

В течение недели запишите споры, в которые вы вовлекаетесь сами, или свидетелем которых оказываетесь. Зафиксируйте информацию о теме, участниках спора. Укажите степень, в которой участникам удаётся достичь согласия и то, о чём они соглашаются. Продатируйте каждую запись. Определите каждый случай в одну из двух общих категорий: (а) споры, возникающие из-за отличий в определениях одного или более ключевых терминов, решение которых потребует разумного экстенсионального согласия в отношении этих терминов; (б) споры, возникающие из-за разногласий относительно фактического высказывания, решить которые удастся наблюдением оспариваемых фактов (или сверкой с опубликованным фактическим докладом). Подсчитайте соотношение споров, относящихся к первой или второй категории, которые завершились общим согласием.

5. Недопонимания

К недопониманием в новостях, которые мы обсудили в описании семантического блокнота, соберите недопонимания, которые случаются лично с вами. Возможно, вы договорились встретится с другом в шесть часов, но вы почему-то подумали, что договорились на семь; вы заказали лимонную колу, а вам принесли вишнёвую; вы выполнили не то задание, которое задал преподаватель; вы купили батон белого хлеба, когда вас попросили купить цельнозерновой и т. д. В пределах недели, вы, скорее всего, соберёте большую коллекцию таких простых недопониманий. Запишите ключевые подробности каждого из них, указав даты. Определите их в следующие категории: (а) недопонимания, возникающие из-за фонетического характера одного или более слов (например, «куриный салат» и «куриный сэндвич»); (б) недопонимания, возникающие из-за непроверенных предположений (например, если вы принимаете как данное, что вас просят покупать белый хлеб, потому что его предпочитаете вы); (в) недопонимания, возникающие из-за привычки или безусловной реакции (например, вы и ваш сосед по комнате привыкли ходить вместе в определённый ресторан, и вы идёте в этот ресторан, и вспоминаете, что договорились встретиться в другом месте в это время); (г) недопонимания, возникающие в связи с не упомянутыми подробностями (например, ваш друг приносит вам марки за три цента, которыми вы обычно пользуетесь, но вы забыли уточнить, что в этот раз вам понадобились марки за два цента). Если вы хотите классифицировать недопонимания иначе или добавить категорий, это стоит сделать. Датируйте каждое недопонимание. Укажите серьёзность каждого из них, с точки зрения последствий. Относительно каждого случая укажите, удалось бы – и каким образом – избежать недопонимания или его неприятных последствий с помощью более осознанного применения языка вами или вторым участником, или вами обоими.

6. Научные техники

А. Прочтите три или четыре так называемых научно-популярных статьи в журналах или в газете. Напишите краткий конспект каждой статьи, в который включите резюме того, что в них сообщают о техниках, использованных для получения представленных фактов и о надёжности этих техник. Напишите вопросы, которые вы бы хотели задать авторам после прочтения статей.

Б. Если вам представится возможность, посетите научную лабораторию и, предпочтительно, путём систематического наблюдения узнайте всё, что сможете, о методах, применяемых в определённых исследовательских проектах. Попросите ответственного человека рассказать вам в точности, на какие конкретные вопросы исследователи пытаются ответить, и какими пошаговыми процедурами они проводят наблюдения, описания которых послужили бы ответами. Спросите о применении оборудования и устройств. Напишите о том, что вам удалось выяснить.

В. Если вы ходите на какие-либо групповые занятия или состоите в клубе, предложите посмотреть следующие (или похожие на них) фильмы от компании Encyclopaedia Britannica Films, Inc. (ранее называвшаяся Erpi Classroom Films, Inc.), 1841 Broadway, New York 23, New York:

Molecular Theory of Matter [Молекулярная теория материи]

Electrons [Электроны]

Colloids [Коллоиды]

Вы можете взять эти документальные фильмы напрокат в отделе наглядного образования ближайшего от вас университета. Эти фильмы вызовут у вас больший интерес, если вы читали такие книги, как The Evolution of Physics [Эволюция Физики] Эйнштейна и Инфельда или The Restless Universe [Неугомонная Вселенная] Макса Борна, или хороший учебник по физике.

7. Слушание

А. Когда вы слушаете лекцию или речь по радио, обратите внимание на случаи, когда вы не соглашаетесь с говорящим. Спросите себя, (а) не придали ли вы определённому слову или фразе значение отличное от того, которое придал говорящий, (б) не переборщили ли вы с обобщением – вывели из высказывания больше, чем говорящий в него вложил, (в) не предположили ли вы полноту и завершённость своих знаний, или, по меньшей мере, их идентичность знаниям говорящего (возможно, говорящий владел информацией, которой не владели вы).

Б. Прослушайте какую-нибудь речь и запишите свои наблюдения в рамках относительной степени всеобъемлемости, выраженной говорящим. Ваши наблюдения стоит частично основывать на словах говорящего – употребления никогда, всегда, всецело и т. д. – и частично на предполагаемом отношении говорящего к собственным высказываниям, особенно степени его уверенности, выраженной тоном, квалифицирующими фразами и т. д. Вы можете зафиксировать свои суждения с помощью шкалы, которую следует подробно описать. Как вариант, вы можете выразить свои суждения описательными терминами, указывая подробности в поддержку ваших основных высказываний.

В. Прослушайте речь и запишите свои наблюдения в рамках подробностей, которые говорящий опустил. Включите резюме тог, что говорящий не сказал, но мог бы сказать в целях большей ясности, обоснованности и более эффективного охвата выбранной темы. Не пытайтесь составить исчерпывающий доклад и постарайтесь не скатываться в сутяжничество; проявите разборчивость, обратив внимание на те подробности, которые вы сочли наиболее важными.

Г. Перепрочтите с первого по шестой параграфы Главы XII, в которых мы обсуждаем абстрагирование на мёртвом уровне. После этого прослушайте речь и напишите краткий доклад с точки зрения (а) среднего уровня абстракции, представленного в речи (вы можете оценить его в относительном смысле, как значительно описательный или фактически подробный, умеренно таковой или относительно высоко-абстрактный); (б) вариативности уровней абстракции – частоты и степени, с которой говорящий варьировал уровень.

8. Поиск уловок

Изучите пьесу, фильм, политическую речь, рекламу по радио или статью в журнале, явно подготовленную в целях пропаганды, и напишите анализ техник, задействованных авторами, чтобы добиться желаемых эффектов. Какие конкретные отождествления они побуждают? Каким образом они пользуются либо-либо-ориентирующими высказываниями? Какими средствами они отводят внимание от подробностей, которые они предпочли опустить? Какие взгляды они пытаются продвинуть, и как они их подают? Какими способами авторы применяют технику этического доказательства или чревовещания (см. Главу IV)? Опишите иные приёмы влияния авторов в собственных целях на ваши оценки.

9. Наблюдение за языковыми реакциями

Воспользуйтесь доступным устройством для записи речи, чтобы эффективно пронаблюдать за собственным языковым поведением. Запишите пять минут собственных рассуждений о себе, о другом человеке или о чём угодно значимом для вас. Говорите так быстро, как можете, поддерживая разборчивое произношение. После этого внимательно прослушайте запись с точки зрения общей семантики. Вы извлечёте больше пользы из этого упражнения, если предварительно перепрочтёте Главы I, XI и XII. Запись следует прослушать несколько раз, и перед каждым прослушиванием определяться с тем, на что вы хотите обратить внимание. Зафиксируйте письменно основные наблюдения, и не забудьте датировать каждую запись.

(Если вы не имеете доступа к звукозаписывающему оборудованию, вы можете сделать это упражнение в письменной форме. Пишите в течение пяти или десяти минут так быстро, как можете, а затем прочтите и перепрочтите написанное.)

10. Системы символов

Опишите систему символов, применяемую в каком-либо клубе, церкви, сообществе или любой другой известной вам организации. Укажите происхождение символов, их «значения», способы применения и привычно следующие на низ ответы. Чем бы эта организация отличалась в отсутствие этих символов? Каких целей этой организации не удалось бы без них достичь? Как вы оцениваете важность этих целей в сравнении с целями, не обязательно требующими этих символов? Оцените эти системы символов и их применение относительно степени, в которой они побуждают в участниках интенсиональное или экстенсиональное ориентирование.

11. Применение экстенсиональных приёмов

А. Прочтите популярный журнал или редакционную полосу газеты от крупного издателя и обособьте кавычками те слова и фразы, которые кажутся вам элементалистическими или те, которые выражают неоправданную проекцию личных или экстенсионально неподходящих оценок автора.

В том же материале вставьте и т. д., где, как вы считаете, автор опустил важные подробности или альтернативы.

В том же материале впишите дату под словами, или в конце предложений, под которыми без даты подразумеваются неуместные обобщения.

В том же материале подпишите индекс (число 1) каждому слову или фразе, которые кажутся вам слишком широко объемлющими или неограниченными.

Прочтите материал ещё раз и попробуйте заменить подходящими терминами с дефисом те, которые вы обособили кавычками.

Б. Составьте описание на 100 слов, озаглавленное «Моё мнение о себе», пользуясь экстенсиональными приёмами во всех подходящих, на ваш взгляд, случаях, когда они помогают квалифицировать или повысить обоснованность ваших высказываний.

В. Поговорите пять минут с самим собой, или с сотрудничающим с вами другом, о человеке, который вам не нравится, или о неприемлемой для вас точке зрения; примените в ходе этого разговора экстенсиональные приёмы настолько эффективно, насколько можете.

Эти упражнения вы, конечно, можете повторить столько раз, сколько сочтёте полезным.

12. Не-вербальное абстрагирование

Подержите объект (пепельницу, карандаш или другой небольшой объект) в обеих руках и осмотрите его, не отрываясь. Как только вы заметите за собой вербализацию объекта, положите его. Поднимите его и снова постарайтесь остаться на немом уровне абстракции. Это следует практиковать с разными объектами, короткими промежутками времени каждый день на протяжении, по меньшей мере, одной или двух недель. Вы также можете заниматься этой практикой, когда смотрите на человека, на картину, слушаете музыку или смотрите игру. В этих случаях вы, естественно, не можете держать в руках то, что наблюдаете, поэтому вам стоит воспользоваться иной техникой: прежде чем начать наблюдать, скрестите руки, а когда начнёте вербализовать, распрямите их. Это упражнение эффективно покажет степень, в которой наблюдения поддаются влиянию вербализаций наблюдаемого.

13. Применение к конкретным проблемам

Организованным образом выскажите способы, которыми вы можете применить общую семантику к какой-либо проблеме или задаче, например: (а) преподавание природоведения в первом классе; (б) преподавание ораторского искусства первокурсникам колледжа; (в) преподавание родного языка второклассникам; (г) преподавание истории отечества в старших классах; (д) преподавание психологии первокурсникам колледжа; (е) собеседование кандидатов на должность в большом торговом комплексе; (ё) руководство группой детей, участвующих в исследовании; (ж) тренировка баскетбольной команды старшеклассников; (з) игра в гольф; (и) игра в бридж; (к) постановка школьной пьесы; (л) работа начальником цеха; (м) работа владельцем ресторана или другого бизнеса; (н) изучение изобразительного искусства или музыки; (о) разучивание нового танца; (п) ведение домашнего хозяйства.

Перед выполнением, следует перепрочесть, по меньшей мере, Главы с VII по X; в лучшем случае, стоит также повторить Главы V и VI. Вы можете представить это задание в форме схемы, но внести необходимые подробности в ключевые элементы. Стоит чётко указать самые важные цели, принципы и техники. Придать этому заданию значимости удастся, выполнив схему полностью и написав доклад об особых проблемах, с которыми пришлось столкнуться, и о полученных результатах.

14. Не-всеобъемлемость: относительность абстрагирования

А. Поместите чайную чашку на стол перед собой и обведите её по контуру карандашом. Затем переверните её набок и снова обведите. Продолжайте, пока не заполните лист бумаги контурами разных сторон чашки.

Какой рисунок на самом деле представляет чашку? Ответить на это мы можем, сказав, что чашка₁ не есть чашка₂: мы допускаем все рисунки как частичные представления того, что называем чашкой.

Теперь, на другом листе бумаги скомбинируйте любым способом целые линии или части линий из рисунков, которые вы сделали с помощью чашки. Не пытайтесь нарисовать «что-то»; не делайте ваш рисунок похожим на лошадь, дерево или знакомую геометрическую фигуру. Просто организуйте линии и части линий, относясь к структуре как к структуре. Обратите внимание на силу склонности создавать рисунок сообразно формам, включая формы знакомых вам объектов. Постарайтесь не поддаться этой склонности. Работая осознанно, вы сделаете так называемый абстрактный рисунок.

Проведите эту процедуру ещё раз с целью сделать новый абстрактный рисунок из тех же линий.

Какой из этих рисунков мы можем отнести к абстракции из чашки? Обоснованно, но частично – обе.

Чтобы извлечь больше пользы из этого упражнения, прочтите статью Дженис В. Кент под названием “Improving Semantic Reactions Through Art Education” [«Развитие семантических реакций с помощью художественного образования» ] (Etc., 1944, Том I, № 4. сс. 225-228). Стимулирующему обсуждению релевантному этому заданию поспособствует книга Language of Vision [Язык Зрения] Гёорга Кепеша (со вступительными эссе С. Гидеона и С. И. Хаякава), от издателя Paul Theobald, Chicago, 1945.

Б. Встаньте на хорошо вам знакомый угол улицы. Постарайтесь изо всех сил представить, что вы стоите на углу улицы в другой стране (укажите её), которую вы никогда не посещали. Удержите эту точку зрения максимально, пока вы смотрите на здания, людей и происходящие на ваших глазах события, будто вы видите их впервые. Проведите так десять или пятнадцать минут. Опишите письменно этот опыт, обратив особое внимание на эффект принуждённой точки зрения на ваши наблюдения и интерпретации.

В. Начните с кем-нибудь разговор и в его ходе примите настолько серьёзно, насколько можете, предположение, что вы разговариваете с иностранным агентом, пациентом психиатрической больницы с бредовыми наклонностями, профессиональным мошенником, агентом службы государственной безопасности, ведущим в отношении вас следствие, или кем-либо ещё. Обратите внимание на все наблюдаемые вами свидетельства, которые, по-видимому, подтверждают это предположение.

Через десять или пятнадцать минут разговора резко поменяйте «роль» вашего собеседника на какую-нибудь сильно отличную от предыдущей (укажите конкретную роль). Снова пронаблюдайте подробности свидетельств, которые, по-видимому, подтверждают новое предположение.

Опишите эффекты ваших предположений, произведённые на ваши наблюдения.

Полезным вариантом этого задания, чтобы оно обострило понимание «расовых» проблем, послужит разговор и наблюдение незнакомца с учётом периодического предположения, что с вами разговаривает, например, еврей. Если вы сделаете это осознанно, то сможете заметить важные отличия в ваших наблюдениях незнакомца и реакциях на него в зависимости от того, какое предположение о нём вы принимаете на данный момент разговора. Степень отличий послужит грубым показателем крайности ваших взглядов на «евреев». Выполнение этого упражнения несколько раз поспособствует переменам в ваших взглядах и, возможно, даже поможет избавиться от склонности оценивать индивидуумов в рамках категории «еврей».

Упражнение общего типа, составленного для демонстрации относительности абстрагирования и не-всеобъемлющего характера абстракций, вы можете выполнять множеством разных способов.

15. Одномоментные реакции

В предшествующих заданиях мы привели относительно конкретные применения общей семантики. В этом – мы обратим внимание на одномоментные применения, не указывая ничего конкретного. Вам стоит уделить короткие периоды времени не длиннее пяти или десяти минут два или три раза в день и воспользоваться ими, чтобы поступать согласно принципам, которые мы обсудили в этой книге, особенно в Главах с VII по X. Вам следует применять эти принципы активно как в ваших вербальных, так и не-вербальных реакциях, в любых обстоятельствах, сложившихся в эти особые периоды времени. Начать стоит со сфокусированной практики одного принципа. Со временем вы можете увеличить длительность периодов, но не практиковаться интенсивно дольше тридцати минут.

Следует вести записи своих наиболее интересных успехах и неудачах в применении принципов в периоды интенсивной практики. Ценность выполнения этого задания может увеличить инструктор, которому вы могли бы периодически показывать свои записи за советом и конструктивной критикой.

16. И т. д.

Не стоит предполагать, что каждый человек, взявшийся за эти задания, выполнит их одинаково или с одинаковыми результатами. Каким-то индивидуумам некоторые задания принесут больше пользы, чем другие. Их стоит рассматривать как ориентиры. Любой заинтересованный человек может придумать множество дополнительных способов применения принципов и техник, и культивации экстенсионального подхода к ситуациям, проблемам и задачам.

Другие ориентиры вы сможете найти в следующих ниже источниках, а также в Текстах со Второго Американского Съезда по Общей Семантике [Papers from the Second Congress of General Semantics] и текущих выпусках журнала Etc.

CHISHOLM, FRANCIS P. Introductory Lectures on General Semantics. Chicago: Institute of General Semantics, 1944.

HAYAKAWA, S. I. Language in Action. New York: Harcourt, Brace & Company, Inc., 1941.

KENT, JANICE V. “Semantic Reactions in Art Education,” Etc., 1944, Vol. 1, No. 4, 225-228.

KEPES, GYORGY. Language of Vision. Chicago: Paul Theobald, 1945.

KORZYBSKI, A. Science and Sanity. Lancaster, Pa.: The Science Press, 1st ed., 1933, 2nd ed., 1941. (See especially Chapter XXIX.)

LEE, IRVING H. Language Habits in Human Afairs. New York: Harper & Brothers, 1943.

MOORE, WILBUR E. “New Patterns for Debate,” Etc., 1944, Vol. 1, No. 4, 258-261.

MURRAY, ELWOOD. The Speech Personality. Philadelphia: J. B. Lippincott Company, rev. ed., 1944.

RAPAPORT, ANATOL. “Newtonian Physics and Aviation Cadets,” Etc., 1944, Vol. 1, No. 3, 154-164.

RUTAN, EDWARD J., and NEUMAYER, E NGELBERT, J. “Something New in Teaching Grammar,” Etc., 1944, Vol. 1, No. 4, 261-263.

1 1 с разрешения The New Yorker. Авторское право, 1945, The F-R Publishing Corporation.

Люди в Затруднениях Глава~II ВСЕГДА РАЗНАЯ РЕКА

 

Глава~II ВСЕГДА РАЗНАЯ РЕКА

__________

О греке по имени Гераклит вспоминают по сей день, цитируя его высказывание о том, что человек не может ступить в одну и ту же реку дважды.

Он шёл от суждения о том, что двух в точности одинаковых вещей не существует, к тому, что одна вещь в отдельно взятые два момента не остаётся одинаковой – реальность следует рассматривать как процесс. Стоит отметить, что человек не может войти в одну и ту же реку дважды, не только потому что река течёт и меняется, но и потому что тот, кто в неё входит тоже меняется, и всегда отличается от самого себя в два отдельных момента.

Гераклит опередил своё время на две тысячи лет. Умело выраженное им поняте, носит оттенок современности. Его высказывание вполне мог бы поддержать Эйнштейн. Это понятие лежит в основе науки, а наука, какой мы её знаем, появилась намного позже Гераклита.

То, что Гераклит выразил своей метафорой, представляет также основное понятие в общей семантике. Вся структура общей семантики возводилась на основе взгляда на реальность, как на процесс. Это общее утверждение выражает последствия такого взгляда; последствия, показывающие ключевые аспекты характера реальности, возможности человека узнать что-то о реальности и средства приспособления к ней.

В этом смысле, наука и общая семантика уравниваются в своей старости – и молодости – с Гераклитом, который в наше время нашёл бы себе товарищей по уму, потому что до этого, его суждению не уделялось должного внимания. Его культура, которую через века унаследовали мы, представляла и представляет до сих пор совершенно другую точку зрения. Взгляды науки, общей семантики и Гераклита представляются далеко не традиционными. В самом широком смысле, они представляют как раз отход от традиций. Поэтому в информативных целях мы кратко рассмотрим эти две тенденции: традиционную и до сих пор широко распространённую, и новую, имеющую большой потенциал. Зная о конфликте этих двух тенденций, мы сможем лучше оценить общую семантику и стоящие перед ней задачи.

Постоянные отличия

Никакой другой факт не формирует и не переформирует наши жизни настолько, насколько следующий: реальность, в самом широком смысле, постоянно меняется, как река Гераклита; и с недавних пор река Гераклита, по всей видимости начала подниматься к берегам. Течение ускоряется, водовороты раскручиваются стремительнее, а поток увеличивается с каждым днём. То, что мы раньше могли считать твёрдой почвой, размывается наводнением, а мы с тревогой наблюдаем за этим с насыпи.

Нам, однако, необязательно придётся тревожиться и ужасаться всеохватывающими и стремительными переменами. Учёного физика они не пугают, а вызывают любопытство. Перемены в жизнях народов, социальных групп и индивидуумов не пугают социолога; они лишь определяют грани в его исследованиях. Перемены ужасают лишь тех, кто в планировании своих жизней не принимают их во внимание.

К сожалению в значительной мере нас учили и учат до сих пор как раз таки обходить их вниманием. К переменам относились с подозрением и неприязнью на протяжении всей истории нашей расы. Традиционно отцы передают своим сыновьям вероучения и обычаи, которые им передали их отцы. Предкам поклоняются, а старейшин почитают с незапамятных времён. Образование в основном сводится к убеждению принять взгляды и поступать как поступают старейшины. Учащиеся разучивают ответы вместо того чтобы учиться задавать вопросы, а когда учат вопросам, готовые ответы всегда находятся в конце учебника. Большей частью, учащимся передают знания, а не методы получения и пересмотра знаний, кроме метода авторитета, обращения к правильной книге или к старейшине. В образовании главной целью образования ставили и ставят сделать из ребёнка ещё одного старейшину, разлить свежее вино возможностей в старые бочки традиций.

Так или иначе, в одну и ту же реку дважды не войдёшь. Физики, химики, геологи и все, кто изучает физические явления; антропологи, социологи, психологи и все, кто изучает людей, сообщают, что всё, что им удаётся найти, представляет собой процессы, рост и распад, преобразование энергии, социальные перемены и т. д. Никакое событие не повторяется в точности одинаково. Научный прогресс со времён Галилея, и особенно за последние пятьдесят лет, сделали процессуальный характер реальности более очевидным. Обобщения, великие символические сети, в которые человек пытается поймать орлов времени, разорвали создания, для которых их вязали. Аристотелю, Эвклиду, Ньютону и другим старейшинам бросили вызов современные математики и учёные: Эйнштейн, Коржибски, Рассел и другие, кто продвигает идеи процесса и перемен.

Если важная работа таких людей продолжит набирать силу влияния, мы можем предположить, что в завтрашних учебниках появятся вопросы, ответы на которые мы уже не отыщем на последних страницах. В образовании будущего знания представят подверженными незаметным нам переменам, и доносить их придётся вместе с методами для пересмотра и лёгкой адаптации к пересмотру. Учащихся научат не столько определяться в каких-то вопросах, сколько формировать гибкие, эффективные взгляды на них. Целью образования станет делать ребёнка отличным от старейшины и признавать факт, что он отличается, как постоянно отличается мир, в котором ему придётся жить.

Теперь, когда мы чётче видим то, что мы веками считали «известным» и то, что находится в центре внимания современной науки, – а именно: мы не можем констатировать тождественность никаких двух вещей или тождественность какой-либо одной вещи самой себе в два отдельных момента; мы повсюду видим перемены, поток, процесс – мы можем понять, что нам придётся принять этот мир как мир постоянных отличий. Мы понимаем, что видимая разница между мальчиком и мужчиной представляет собой процесс, который происходил с тех пор, когда мужчина вёл себя как мальчик. Попытку мужчины остаться мальчиком мы считаем дезадаптацией, и теперь так же можем счесть дезадаптацией попытки общества жить и функционировать в 1946 году так, как оно жило и функционировало в 1900.

Перемены и отличия

Как мы отметили, понятие отличий в процессе служит одной из основных составляющих системы общей семантики и, как мы скоро увидим, влечёт за собой широкие последствия. Эти последствия предполагают определённые принципы адекватного человеческого поведения. Эти принципы отличаются во многих отношениях от тех, к которым мы привыкли благодаря нашему общему образованию и благодаря иной раз незаметным, но значительным влияниям наших традиций и культуры. Более того, понятие процессуального характера реальности подводит нас, ни много ни мало, к новой цивилизации.

Уважение и потребность в отношении схожестей, нежели отличий, стали своего рода традициями нашей расы. Люди давно любят обобщения широкого охвата: природу человека не изменишь; каков отец, таков и сын; закон «спроса» и «предложения»; получаешь то, за что платишь, и т. д. Исключения из правил отметаются заявлением о том, что они его «подтверждают». Мы не собираемся доказывать бесполезность или «дурной» характер обобщений; в этой книге нас интересуют принципы адекватного обобщения. Мы постараемся сфокусировать наше внимание на традиционных тенденциях принимать общие правила, убеждения, вероучения, теории, не подвергая сомнению их обоснованность, и придерживаться их даже после наглядной демонстрации их бессмысленности, ложности или, по меньшей мере, сомнительности. Во многих случаях, стоит нам принять какое-то убеждение, как мы начинаем обращать внимание на случаи, которые, как нам кажется, это убеждение подкрепляют. Тем временем другие случаи мы игнорируем, приуменьшаем или искажаем их значимость, чтобы они вписывались в убеждение и тоже его подкрепляли. Многим из нас по не всегда осознанным причинам кажется, что менять точку зрения означает проявлять слабость.

Что мы называем обобщением? Обобщение представляет собой высказывание, под которым предполагается, что разные вещи каким-то образом сходятся вплоть до полной одинаковости, и поэтому реагировать на них и обращаться с ними следует одинаково, или почти одинаково. Как следствие, мы не только можем сказать, что, например, всем пациентам с такими-то симптомами следует диагностировать аппендицит, но и пойти дальше, и начать удалять им аппендиксы. Некоторые религиозные группы верят в то, что все дети рождаются «нечистыми» или «в грехе», и т. д., и проводят церемонии, в которых окунают детей в воду или обрызгивают, или же крестят их каким-то ещё способом. В некоторых странах людей разделяют по некоторым расовым характеристикам, как негров, и лишают их определённых привилегий и прав. У многих из нас не получается напоминать себе о том, что не все пациенты с определёнными симптомами, дети и негры сходятся до степени полной одинаковости, даже когда мы об этом заявляем. Со сходствами дела обстоят по-другому. Даже если замеченные нами сходства несут мизерную значимость, мы поддаёмся куда более сильным впечатлениям от них, нежели от существенных отличий; мы выделяем сходства, называя вещи какими-нибудь словами и эти слова затем становятся обобщающими терминами.

Проблема заключается не в том, что мы не знаем об этом факте. Напротив, мы хорошо знаем собственную склонность – индивидуальную и групповую – ориентироваться на основании сходств, и даже предполагаемых тождеств, в значительно большей степени, нежели на основании отличий. Иными словами, мы знаем о нашей склонности лечить болезнь, нежели пациента, учить ребёнка, нежели Джонни, говорить о своей второй половинке, нежели о множестве индивидуумов, оказывающих влияние на наше поведение. И мы хорошо знаем о нашей сильной предрасположенности держаться за свои обобщения, отстаивать свои убеждения, обижаться на их критику и не доверять или смеяться над теми, кто их не разделяет, следуя вместо них своим взглядам и традициям.

По всей видимости, нас до ужаса пугает непостоянство. Профессор Эдвард Л. Торндайк, выдающийся психолог, как-то раз начал своё обращение к государственной конвенции ассоциации образования с отступления о том, что он собирался сказать что-то, что никто никогда не говорил за двадцать пять лет, которые он посещал эти ежегодные собрания. «Мне стоит сказать», объявил он, «что я допустил ошибку».

«И это тоже пройдёт»

Склонность не признавать ошибки, гнаться за постоянством, поддерживать и отстаивать ранее принятые обобщения представляет лишь один аспект нашей более широкой склонности пренебрегать отличиями. Человек может изменить – иной раз радикально – сложившиеся убеждения, уделив внимание отличиям. Мы меняем взгляды, именно когда позволяем себе поразмыслить о случаях, когда здоровый аппендикс удаляют пациенту с «аппендицитом»; когда безработные люди, устроившись на работу, оказываются весьма компетентными сотрудниками; когда дорогие одеяла изнашиваются медленнее дешёвых, и т. д. Мы держимся за прежние взгляды, потому что игнорируем такие случаи. Начав искать отличия вместо сходств, мы почти не можем сохранить наши обобщения, убеждения, предположения, и т. д. такими, какими когда-то их приняли. Не получится просто взять и прекратить находить или выдумывать новые идеи. Навык задавать вопросы: «Как эти вещи отличаются?», «Что я могу сделать иначе» служит одной из основных техник творческого мышления.

Этот навык требуется для оптимальной адаптации к реальности процессов, изменений, потоков с постоянно происходящими отличиями. Если в одну и ту же реку дважды не войти, то стоит прекратить пытаться это сделать. Если любовь во вторник отличается от любви в понедельник, то последствия ожиданий, что она останется прежней, могут варьироваться от простого разочарования до самоубийства. Если пища одного человека действует как яд на другого, то спешащий с обобщениями «повар» может представлять угрозу для общества. Если Джонс в возрасте двадцати пяти лет придерживается поступков Джонса пяти лет, его, вероятно, сочтут балбесом, скверным парнем, или «умственно» больным. Инфантилизм, неудавшиеся попытки повзрослеть, поменять взгляды и поведение адекватно возрасту, по-видимому, в разных степенях представляют собой почти универсальную форму дезадаптации в нашей цивилизации, где схожести ценят выше отличий, а переменам противятся. Мы противимся переменам как в детстве, так и в зрелости, на разных этапах социального развития, оставаясь инфантильными и культурно неразвитыми. Мы скучаем по золотому веку, ругаем новое поколение и ждём «коллапса цивилизации». Этот сценарий устарел, и его стоит принимать не как данное и не как «природу человека», а как культурное наследие.

В нашем обществе, встречая кого-то, с кем давно не виделись, мы говорим: «Вы совсем не изменились, выглядите в точности, как я вас помню», и считаем это комплиментом. «Синица в руках лучше журавля в небе», «Не мутите воду» и множество других традиционных изречений отражают укоренённый консерватизм и желание избегать перемен. Упрямство, с которым некоторые люди сопротивляются переменам, не так давно продемонстрировали так называемые «пылидельцы» – фермеры, отказавшиеся, даже за счёт правительства, переезжать в районы с более плодородной почвой. С. Хаякава говорил, что при въезде в новый видный особняк, нас в тайне охватывает тревога о том, что мы потеряли дом.

Авраам Линкольн учёл это традиционное недоверие к переменам в своём обращении 1859 года, за два года до начала Гражданской Войны США. Говоря об угрозе возникшего конфликта, – как мы можем предположить – в попытке внушить людям – и себе – уверенность и надежду, он рассказал им историю о китайском императоре, поручившем своему мудрейшему философу придумать высказывание, которое он мог бы уместно употребить по любому случаю. Философ предложил императору слова: «И это тоже пройдёт». Цитируя эти слова, Линкольн не поддержал их в полной мере: «Тем не менее, я надеюсь, что это отличается от истины». Он считал, что эта мысль шла против убеждений «разумных» людей. Он высказался против этой идеи в присутствии друзей и соотечественников, ожидали от него мудрых наставлений. Благодаря этому, Линкольн получил поддержку исторических сил. Ведь история перехода человека из века в век во многом состоит из упёртых сопротивлений и бегств от беспощадных лавин непрекращающихся преобразований.

Удивительная способность человека противиться неизбежному видится вдохновляющим, но в то же время, трагическим качеством. Стоит снова подчеркнуть, что борясь с переменами, человек не демонстрирует свою «природу», а скорее опирается на сказанное старейшинами; он ведёт себя так, как его научили, и просто соблюдает и передаёт традиции.

Отличия от науки

То же, словами китайского мудреца, мы можем сказать о традициях: «Они тоже пройдут»; возможно, раньше, чем мы предполагаем. Река Гераклита поднимается быстрее, выходит из берегов и заполняет долины. Это также не стоит считать чем-то самим собой разумеющимся. Для большей эффектности, мы поищем причину в истории одного человека, жившего не так давно в Италии. Благодаря ему, нынешний мир сильно отличается от прошлого.

Четырнадцатого февраля 1564 года, всего 382 года назад, в итальянском городе Пиза, в семье не самого толкового аристократа родился сын. Его назвали Галилео Галилей, но мы его обычно называем просто Галилей. Согласно истории, в возрасте семнадцати лет он поступил в Университет Пизы, чтобы изучать медицину и философские учения Аристотеля. Аристотель в те времена считался старейшиной среди старейшин. Это он, так сказать, соорудил плотину для нашей цивилизации, а Галилей первым проделал в этой плотине достаточно широкую дыру и, как мы увидим, не постеснялся это сделать. Почтенные последователи Аристотеля, включая церковь, подвергли его за это суровым наказаниям. Плотина, несмотря на то, насколько хорошо её построили и на то, как твёрдо она до сих пор в некоторых местах стоит, со временем осыпается и рушится, не в силах сдержать реку Гераклита.

Продолжим. Галилей поступил в Университет Пизы юношей семнадцати лет. Он не потратил много времени, чтобы вызвать разлад, подвергнув сомнениям догматические высказывания его наставников. С некоторых точек зрения, мы можем сказать, что этим он положил начало преобразования Аристотелевой, до-научной цивилизации. Вместе с Галилеем в мир пришло что-то новое, и изменило его навсегда до такой степени, что никто не пытался даже представить, как бы его удалось вернуть в прежнее состояние.

Галилей дал человечеству то, что мы сегодня привычно называем наукой. Она представляла собой точку зрения, общий метод, не вполне понятную штуковину, которую большинство не может постичь даже сегодня. Люди несомненно чувствуют её воздействие, пользуются её результатами, живут в новых, странных семантических средах, сложившихся под её влиянием. Для большинства, однако, наука остаётся тайной, покрытой мраком, и у многих одно только её упоминание вызывает недоверие.

Наука представляет собой образ поведения, при котором Слово подвергается опытной проверке, и по результатам этой проверки пересматривается; при этом, возрасту Слова или статусу тех, кто его защищает, не придаётся значения. Науку стоит справедливо считать молодым явлением в мире, ведь лишь около четырёхсот лет назад Галилей забрался на вершину Пизанской башни и провёл один из первых научных экспериментов, которым продемонстрировал, что тяжёлое ядро не падало быстрее лёгкого. Этот эксперимент пошатнул мир. Он показал не столько факт о падающих предметах, сколько новый метод решения проблем, основанный не на авторитете возраста или престиже, а на авторитете наблюдения и эксперимента. Он заставил Старейшин ёрзать на собственном троне, и с тех пор они уже никогда не смогут сидеть на нём прямо.

Несмотря на то, что со времён Галилея прошло уже около четырёхсот лет, во многих делах мы по-прежнему ориентируемся на авторитет старшинства, почтенных имён, статусных одежд, титулов и символов. Однако в истории расы такой период едва составит малую часть раннего утра. За это время на земля увидела немало изменений, а они обычно набирают, нежели теряют, скорость. Влияние Старейшины в нашем мире всё ещё преобладает, но мир этот кажется ему всё страннее, а доверие к нему постепенно сменяется сомнениями. Теперь будущее цивилизации формирует наука, и мы, даже в наше время, можем научиться это ценить. В будущем к этому смогут легко и с энтузиазмом приспособиться наши дети.

Прежняя культура, до-научная цивилизация, заканчивается, и мудрость приобретает характер сожалений, участвуя в ускоряющемся переходе к научной цивилизации. Отчаявшиеся пророки, которые заявляют о смерти цивилизации и о том, что мы возвращаемся к мрачным временам средневековья, путают прогресс со смертью. Не стоит называть это новым началом для нас, потому что история не повторяется.

Старые и новые тенденции имеют отличия с интересными последствиями. Фундаментальное отличие уходящей ныне культуры заключается в том, что она основывалась на статичном понятии реальности, и поэтому предполагала неприятие перемен, завышенную оценку схожестей, глубокое уважение к широко принятым обобщениям, традициям, и авторитету Старейшины. В этих качествах, прежняя культура резко отличалась от восходящей научной культуры, основанной на процессуальном понятии реальности и предполагающей понимание склонности к переменам, высокую оценку отличий, критическое отношение к широко принятым обобщениям. В научной культуре мы проявляем склонность к убеждению, что из старых традиций следует вырастать, и ставим в авторитет систематические наблюдения и оценённый опыт – в этой культуре мы ценим науку, как метод.

Во всём этом особенно стоит подчеркнуть понятие процессуального характера реальности, которое считается одним из основных с научной точки зрения на мир и на человека. Великие законы науки – всегда подлежащие пересмотру – затрагивают непрекращающиеся процессы реальности, которые Макс Борн подходяще назвал «неугомонной вселенной». Основное назначение науки состоит не только в том, чтобы изучать эти процессы, и уж точно не в том, чтобы им противостоять, а скорее в том, чтобы их прогнозировать, и таким образом ими управлять, чтобы человек мог приспособиться к окружающему его великому и стремительному потоку природы, в котором он участвует. В научном образе жизни принимаем и осознаём перемены, потоки, процессы и отвергаем убеждения в том, что реальность стоит на месте, что под луной не происходит ничего нового, и что история повторяется.

Так же как специальные лабораторные методы, и как технология, наука позволяет нам в значительной мере переделывать наш материальный мир. Это же, однако, само по себе, в купе с до-научной «философией», может вымостить путь к трагедии – и об этом в нынешние времена стоит себе напоминать. Именно наука как общеприменимый метод, и как ориентирование, и не менее чем образ жизни, обещает нам средства, которыми мы можем научиться жить дружно в мире, которым себя окружили благодаря нашей пугающей находчивости.

Основа общей семантики

Общую семантику мы можем считать систематической попыткой сформулировать общеприменимые методы науки так, чтобы их удавалось применять не только в нескольких обособленных областях человеческого опыта, но и общим образом в повседневной жизни. В общей семантике наука интересует нас не своими специальными лабораторными процедурами, точными измерениями и показаниями приборов, эзотерическими теориями о лунах Юпитера, формулами состава чистящих средств, выборкой фактов и статистическими данными о скорости ветра и оценками топливных запасов – не технологией – а общим методом и способом решать задачи, и при этом, надлежащее внимание мы уделяем языку науки.

Общая семантика относится к традициям Галилея, Ньютона, Максвела, Дарвина, Пастера, Павлова, Пирса, Рассела, Эйнштейна – к традициям нарушать традиции, как того требует изменчивая реальность и изменчивое человечество. Тому, что люди от науки научились делать с такой беспрецедентной эффективностью в своих технических лабораториях, общая семантика может научить делать в повседневной жизни, имея дело с проблемами общества, которые касаются всех нас.

Так как общая семантика происходит как дисциплина от науки, нам для начала стоит взглянуть на науку – в частности, на те её характеристики, которым мы придаём важность в общей семантике. Затем мы сможем внимательнее рассмотреть основные положения и процедуры общей семантики и научиться применять их эффективнее.

Люди в Затруднениях Глава~I ВЕРБАЛЬНЫЕ КОКОНЫ

 

Глава~I ВЕРБАЛЬНЫЕ КОКОНЫ

__________

Я провёл большую часть последних десяти лет, занимаясь затруднениями других людей; помогал им переживать их несчастья и фрустрации. Я счёл необходимым заключить, что эти затруднения и неспособности приспособиться не носили строго личный характер. Как мне показалось, среди них удалось разглядеть не только индивидуальные слабости и смятения, но и то, что ознаменовывает ряд условий, характерных для нашей общей культуры. Такие трудности в адаптации намекают на то, что цивилизация страдает от аллергии на саму себя.

Помимо интересных индивидуальных особенностей удастся разглядеть любопытную схожесть между людьми, живущими несчастно и неэффективно. Мозаика несчастья не складывается случайно. Раздумья о ней ведут к распознанию вездесущих сил, влияющих на человеческое поведение. Джордж Стоддард как-то сказал, что человек может быть лишь тем, чем он мог бы стать. Нам стоит принять во внимание, что то, чем человек мог бы стать, определяется не только физической структурой, с которой он рождается, но и, в существенной мере, структурой общества, в котором он рождается. Вообще, человек может понять отдельные личности не глубже, чем он понимает социальные составляющие, в окружении которых, и которыми, определяются основные характеристики этих личностей. Из этого следует, что индивидуум отражает эти социальные составляющие. Таким образом, анализ индивидуальных личностей, особенно крайнего типа, которых мы называем дезадаптированными, позволяет нам тщательно изучить эти социальные и культурные силы, которые формируют наши жизни, как индивидуумов.

Разочарованные и безутешные идеалисты

Мы можем назвать большинство, если не всех, дезадаптированных людей в нашем обществе разочарованными и безутешными идеалистами, и это не получится счесть случайностью или некой присущей характеристикой человеческой природы. Они ведут себя безутешно, потому что испытывают разочарования, а разочарования они испытывают, потому что приучили себя смотреть на мир идеалистически. Мы можем смотреть на них как на пример того, сколько мы платим за чтимые традиции, за побуждаемые традициями стремления и за налагаемые ими же ограничения. Незаинтересованный наблюдатель, скорее всего, не разглядит этот идеализм; от поверхностного взгляда он, как правило, ускользает. Мы проявляем (неизученную) склонность предполагать, что больше всего дезадаптированные люди нуждаются в том, что мы называем чувством целенаправленности, предназначения, возвышенного стремления, т. д. И мы не ошибаемся в этом всецело, однако, ограниченное понимание нередко встаёт препятствием перед более проникновенной мудростью.

Идеалы дезадаптированных людей стремятся в высь в трёх основных отношениях. Во-первых, им недостаёт ясности, из-за чего их с трудом удаётся распознать, и кажется, что они постоянно куда-то ускользают. Это выливается в череду несчастий человека, который не определяет свои идеалы ясно, из-за чего он не может каким-либо чётким способом определить, достиг он их или нет. Этот человек сохраняет тревожную убеждённость в том, что потерпел неудачу, укореняя тем самым веру в трудность достижения своих идеалов. Труднодостижимые идеалы, когда трудности возникают от неопределённости точки их достижения, производят практический эффект высоких идеалов.

Предположим, что мы хотим добраться из пункта А в пункт Б – от того, что мы называем общим словом «неудача» к чему-то, что обозначим словом «успех». Ключевой точкой нашего путешествия станет та, которую мы решим считать точкой перехода, или точкой, на которой мы покидаем А и начинаем прибывать в Б. Если мы не можем распознать такую точку, у нас не получится испытать убеждённость в том, что мы достигли пункта назначения – достигли «успеха». И до тех пор пока, мы не можем поверить, что достигли «успеха», мы продолжаем предполагать, что не достигли его, продолжая тем самым испытывать «неудачу». В таких обстоятельствах мы разочаровываемся и приходим к безутешному состоянию.

Если мы чётко не определили пункт Б, пункт А тоже остаётся неясным – если мы не можем с уверенностью объявить «успех», то не можем избавиться и от «неудачи». На пути от А до Б не может существовать точки перехода. Как бы ни выглядела местность, через которую проходит путь, мы не видим в ней ничего, что бы указало на то, что он находится в области Б, куда мы так хотим попасть. Один знакомый джентльмен, для которого идеал называется «состоятельность», заработал два миллиона долларов и язву желудка. Женщина, которую я знал много лет, мчалась за блуждающим огоньком «очарования» с таким безудержным рвением, что смогла достичь почти бесчисленного множества символов благообразия, скопила воз воспоминаний о Каире, Вене, Лондоне и Веракрусе и в придачу – хронические головные боли с неизвестными медицинскими причинами. У людей, стремящихся к «успеху», конкретные достижения походят на выставку гравюр, которые они хоть и признают красивыми, но насладиться ими не могут из-за навязчивого вопроса: «А это Искусство?»

Другими словами, эти индивидуумы признают свои конкретные достижения, могут иногда черпать из них уверенность и даже хвалиться ими, но удовлетворение от них они испытать не могут. На деле может часто казаться, что они утверждают свои цели достаточно определёнными терминами, но тревожное рвение, с которым они продолжают тянуться за грань утверждённых целей, добавляя к ним больше и больше, навевает мысли о Гитлеровском бреде, чётко выраженном иронической фразой: «У меня больше нет территориальных притязаний в Европе!» Неспособность распознать эти конкретные достижения как точки перехода от А к Б, от «неудачи» к «успеху», приводит индивидуума к расстроенному и раздражённому состоянию, в котором каждое новое достижение расценивается как новое свидетельство «неудачи». Несмотря на все достижения, «успех» обходит его стороной.

Он обходит его стороной по на удивление очевидной причине, которую индивидуум настойчиво не хочет замечать. Заключается она в том, что его одолел словесный мираж. Он пытается избежать абсолютной неудачи, а достичь пытается абсолютного успеха, тогда как ни того, ни другого не существует за пределами его головной боли. На деле он достигает ряда относительных успехов. Ничего иного индивидуум и кто угодно не может достичь. Увы, но посреди относительного достатка, ориентированные на абсолют идеалисты голодают. Они не знают; им никогда не приходило на ум; в нашей культуре их никто не проинформировал, что успех представляет собой слово, которым мы можем обозначать множество чего-то, но не что-то одно. Тем временем, они ищут то самое одно единственное, без конца от них ускользающее нечто, и не находя это одно нечто, не добиваясь «успеха», они приходят в смятение от множества чего-то – от своих собственных успехов.

Либо-либо

Другое отношение, в котором идеалы дезадаптированных людей стремятся в высь, заключается в том, что они высоко ценятся. Сила, с которой их желают, создаёт отчаяние от их не-достижения. Эту силу создаёт ужас, приходящий от раздумий о том, что их не удалось достичь. Если не добившись абсолютного успеха, индивидуум убеждает себя в том, что потерпел полную неудачу, то абсолютный успех становится для него крайне важным. «Успех», попросту, становится необходимым, а «неудача» начинает расцениваться как катастрофа. «Успех» становится необходимым, когда на него смотрят, как на единственную альтернативу «неудаче», и путём семантических уловок абсолютный успех, по определению, выступает единственной альтернативой абсолютной неудаче.

Для того чтобы подчеркнуть значимость этих замечаний, нам следует поместить их в надлежащий контекст, и для этого мы рассмотрим общий образ мышления, к которому они относятся. И если мы хотим оценить существенную важность этого образа мышления, нам придётся вспомнить о человеке, который большей частью послужил основателем его распространения и поспособствовал тому, что на нём выстроилась наша традиционная культура. Этот человек жил 2300 лет назад в Греции, и звали его Аристотель. Его труды имели такое влияние, что даже нашу культуру иногда называют Аристотелевой. Среди нас не удастся найти никого, на кого бы его учения не повлияли. То, чем каждый из нас мог стать определяется в немалой степени тем, что Аристотель жил и писал двадцать три века назад. Многие из нас могут всего этого не осознавать; без сомнений, многие из нас лишь слышали где-то его имя, но почти ничего о нём не знают. Тем не менее, если мы не практикуем науку, мы, в сущности, смотрим на мир, выстраиваем отношения, поступаем и ориентируемся, руководствуясь Аристотелевыми положениями. Говоря проще, мы разделяем издавна присущее нашей культуре ориентирование, которое каждое новое поколение перенимает его от предыдущего, и, не всегда осознанно, передаёт его следующему.

Нам придётся придавать научности или излишне запутывать то, что нам стоит сказать об Аристотеле. Он наблюдал за поведением людей своего времени, особенно за их языком. Он умел наблюдать очень хорошо. Он сформулировал словами – которые впоследствии оказались почти неопровержимыми – своего рода как-будтость поведения и языка его народа. По существу, он сказал: «Они поступают как будто, они говорят как будто; всё, что они ощущают, во что верят и на чём строят жизнь, я могу свести к трём основным положениям или правилам. Во-первых, они, по-видимому, всегда говорят и поступают, как будто вещь есть то, что она есть. Это я могу выразить в общей форме: А есть А. Человек есть человек, истина есть истина, и т. д. Это я могу назвать положением или законом тождества.

«Во вторых, они говорят и поступают, будто предположив, что нечто обязательно есть определённая вещь или не есть эта определённая вещь. Это понятие я могу выразить общей формой: нечто есть либо А, либо не-А. Нечто либо есть человек, либо не есть человек, нечто либо есть истинно, либо не есть истинно, и т. д. Я могу назвать это положением или законом исключённого третьего. Это представляет факт, как я его наблюдаю, что люди смотрят на вещи предполагая «либо-либо»; иными словами, они ориентируются двузначным или двусторонним образом.

«В-третьих, они говорят и, в общем, ведут себя так, будто принимают как должное, что нечто не может быть определённой вещью, и одновременно не быть этой определённой вещью. Это я могу выразить в общей форме: нечто не может одновременно быть и А, и не-А. Нечто не может быть одновременно человеком и не-человеком, истиной и не-истиной, и т. д. Это я могу назвать положением или законом непротиворечия.

«Закон тождества, закон исключённого третьего и закон непротиворечия, по-видимому, служат этим людям тремя основными законами мысли. Стоит заметить, что утверждение одного из них предполагает наличие двух других: если А есть А, то всё должно быть либо А, либо не-А, и конечно, ничто не может быть как А так и не А в одно и то же время. Закон тождественности служит основой для двух других; по крайней мере, если его принять, то два других закона становятся необходимыми. В итоге, эти три закона вместе составляют основу для формирования людских ощущений, мыслей и всех их жизненных реакций».

Во многом, дела обстоят так до сих пор. Мы можем считать эти законы тем, что мы называем здравым смыслом. Многие принимают их уже давно и почти повсеместно. Большинство людей, однако, как и люди в его времена, чьё поведение и язык эти законы, предположительно, описывали, не осознают законы Аристотеля, какими он их сформулировал, и не знают о многочисленных интерпретациях этих законов преподавателями логики. Однако стоит их утвердить, и они звучат настолько же «правильно» для нас, насколько они звучали для древних греков. Аристотель дал людям слова, с помощью которых они могли бы лучше узнать себя. Он дал людям возможность развить более точную самоосознанность, или осознанность законов своего поведения. За счёт этой осознанности они могли бы поступать более осмысленно, более связно относительно основного образа поведения. Они могли бы планировать, что говорить и делать, потому что теперь у них появился «общий план», или «карта» языка, мысли и действия. И эти планы, над которыми, на основе законов Аристотеля, продолжалась работа, постепенно стали известной нам сегодня цивилизацией.

В связи с этим, ценность обобщений Аристотеля следует оценивать по той пользе, которую цивилизация из них извлекла, а их дефектность следует мерить страданиями цивилизации, которые они за собой повлекли. По недавним статистическим докладам нашей страны, США, количество людей, которых отправляют в психиатрические лечебницы приравнивается к количеству поступающих в колледжи и университеты. (Некоторые из них, кстати, отправляются в лечебницы из университетов.)

С этим введением мы продолжим разбирать идеализм дезадаптированных людей. Однако, пока мы не начали, стоит удостовериться в том, что мы не оставили впечатлений, будто назвали Аристотеля глупым или приписали ему дурные намерения. С уверенностью не получится утвердить ни то, ни другое. Он внёс огромный вклад в развитие человека. Обществом до Аристотеля отличается от общества после него как небо от земли. Между прочим, на неблагополучие последствий его обобщений, в основном, повлиял не столько сам Аристотель, сколько его последователями. Когда Аристотель сформулировал свои законы, он дал людям возможность не только лучше осознавать, но и более эффективно критически оценивать своё поведение и язык. Люди, к сожалению, ошибочно приняли законы Аристотеля за не требующие пересмотра законы природы. Они приняли их как Истину в абсолютном смысле. Поэтому, раз уж они были для них Истиной, то любые видоизменения или несоответствия им были не-Истиной. И таким образом, они поддерживались и использовались – осознанно и неосознанно – для того, чтобы построить систему доктрин и сложную общественную структуру. Мы назовём эту систему и эту общественную структуру Аристотелевой, не подразумевая при этом, что нашу критику и предложения по их пересмотру мы в обязательном порядке направляем против самого Аристотеля. Гений Аристотеля, вероятнее всего, позволил бы ему успешно развить и улучшить свои изначальные понятия. Если бы он жил сегодня, то, скорее всего, придерживался бы не-Аристотелевых взглядов.

На фоне этого краткого описания Аристотелевой системы мы можем лучше рассмотреть то, что Карен Хорни назвала «невротик нашего времени». Дезадаптированные индивидуумы проявляют склонность расценивать «успех», «богатство», «счастье» или любые другие идеалы, к которым они стремятся, с точки зрения положения «А есть А». Автоматически вместе с этим они действуют в расчёте на двузначность (исключённое третье), с учётом которой что угодно должно быть либо «успехом», либо «неудачей», «богатством» или «нищетой», «счастьем» или «несчастьем». К этому образу поведения добавляется их следующее предположение, что ничто не может быть одновременно «успехом» и «неудачей», ничто не может быть и «богатством», и «нищетой», и т. д. (непротиворечие). Взаперти с этим двусторонним ориентированием, им остаётся только вить вокруг себя путанную паутину смятения.

Подобно тому как положение о том, что «истина есть истина» может привести Пилатовой насмешке и, ожидаемо, к цинизму, – ведь никто не может ответить ни за всех, ни за себя абсолютно: «Что есть истина?» – положение о том, что «успех есть успех» может привести к сплошным волнениям и срывам. В придачу, предположение о том, что нечто есть «успех» ведёт к предположению, что всё остальное есть «неудача», и запутанный индивидуум сводит свой выбор лишь к двум альтернативам; одну, чтобы восхищаться, а вторую, чтобы испытывать отвращение и страхи. В этом смысле и этими средствами он приходит к тому, что приписывает очень высокую ценность своим идеалам. Если он достаточно долго стремится к высоко ценимым идеалам, которые при этом никак не дают себя достичь, он не просто расстраивается, а приходит в окончательно деморализованное состояние.

Нереалистичные желания

Мы уже сказали, что в некоторых случаях дезадаптированные люди, по-видимому, ставят себе достаточно чётко и конкретно определённые цели, хотя такие цели обычно оказываются переходными. Рассмотрев эти конкретные цели, мы сможем обнаружить третье отношение, в котором идеалы дезадаптированных людей стремятся в высь. Они стремятся в высь относительно высокого показателя шансов против их достижения.

По некоторым оценкам, приблизительно двое из трёх студентов, поступивших в крупный среднезападный университет, выражают желание стать врачами, юристами, профессорами или достигнуть некоего другого сравнимого статуса. Однако лишь один из шестнадцати этих студентов может достичь такого идеала в нашем обществе. Люди, которые предпочитают не слушать радио-викторины, подкрепляя убеждённость в собственной глупости; молодые девушки, стремящиеся выглядеть как звёзды кино; владельцы автомобилей, обслуживание и содержание которых они не могут себе позволить; молодые невесты в тревожных раздумьях о том, стоит ли оставить своих мужей или свои голливудские определения мужа – все эти люди и миллионы людей на них похожих живут высоким идеализмом, ведущим их, по меньшей мере, к тому, что доктор П. Грэйвен назвал «не-здравомыслием».

Эта склонность дезадаптированных людей устанавливать самим себе нереалистично высокие стандарты, по-видимому, неизбежно вытекает из их ориентирования по Аристотелю. В связи с тем что их понятия «успеха» и «неудачи», в конечном счёте, носят абсолютный характер, и впоследствии размываются и расходятся лишь в две стороны, они считают, что «потерпели неудачу» до тех пор, пока безоговорочно не «добились успеха». В результате, они метят высоко, хотят бить рекорды, делать что-то больше и лучше. В этом поведении их постоянно поддерживает множеством своих более очевидных аспектов их семантическая среда. Этот нескончаемый зуд желания добраться до верхов и перескакать всех выскочек, который так любят вызывать рекламщики, голливудские продюсеры, авторы статей в популярных журналах, и т. д. Всё это говорит о том, что это стремление достать до неба встречается широко среди дезадаптированных индивидуумов; мы можем вполне охарактеризовать им наше общество. Дезадаптированные индивидуумы попросту отражают эту характеристику. Их сложности и проблемы возникают под влиянием их семантической среды.

Кратко

В этом контексте мы можем назвать эти затруднения вербальными коконами, в которые индивидуумы старательно завиваются, чтобы, в распространённых обстоятельствах нашего времени, никогда их не покидать. Структуру этих коконов во многом определяет структура общества, в котором они формируются, а структура этого общества в значительной степени определяется структурой языка, который мы неосознанно приобретаем и необдуманно применяем. Просто пользуясь этим языком и выстраивая жизнь в рамках общего ориентирования, которое он представляет и поддерживает, мы культивируем идеализм и впоследствии страдаем от фрустрации и деморализации, очевидных в жизни людей в затруднениях.

Неудачи для неудачников

В виду того что эти люди ориентируются на идеалы, они подвергают себя – в большей или меньшей степени, систематически опыту «неудачи», и отсюда они приобретают ещё одну заметную черту – склонность вырабатывать то, что мы называем чувством ущербности или комплексом неполноценности. Старая поговорка гласит, что неудачи лучше всего удаются неудачникам. Мы можем понять такое высказывание. Неудачи растут и цветут пышнее, не в последнюю очередь, от слёз о последствиях предшествующих неудач.

Множество исследований психологов чётко показывают, что чувство неполноценности относится, скорее, к правилу, нежели исключению среди людей в целом. Более того, склонность людей считать себя «ниже среднего» встречается настолько широко, что знаменитый венский психолог, доктор Альфред Адлер, сформулировал большую теорию о человеческом поведении, и постарался объяснить бо́льшую часть наших личных проблем с адаптацией на основе этого феномена низкой самооценки. Он ввёл термин комплекс неполноценности, который впоследствии стал частью нашего повседневного языка, и это показывает, что он выражает чувство, которое большинство из нас в той или иной мере испытывало.

У очевидно дезадаптированных людей этот образ оценки проявляется ярче. В этом отношении – как и практически во всех других отношениях – люди, называемые дезадаптированными, или невротиками, или ненормальными не кажутся уникальными, или же людьми другого сорта; они попросту представляют более крайние формы того, что считается вполне обыкновенным поведением. «Все дурны умом, но не я и не ты»¹ – и мы, конечно же, не смогли бы знать о самих себе. В некотором смысле, существуют не столько «дурные» люди, сколько «дурные» поступки, и все мы, часто или редко, такие поступки совершаем.

Чувство неудачи или ущербности удаётся легче заметить в дезадаптированных индивидуумах, потому что они его, в отличие от большинства людей, сильнее в себе развили. Когда удаётся его чётко пронаблюдать, оно видится размытым или обобщённым, крайне настойчивым и неразрывно связанным с тревогой, страхами, упадком духа и другими «эмоциональными» реакциями. Исключая случаи, когда люди с комплексом неполноценности дошли до крайних степеней отчаяния и апатии, они постоянно держатся настороже, поспешно объявляют себя «оскорблённым», обижаются на критику и в целом проявляют повышенную чувствительность. Они выглядят напряжёнными, и если за ними внимательно понаблюдать, удастся заключить, что они действительно испытывают напряжение. Они часто реагируют резко и громко на что-то, что видят, и особенно на то, что прочли или что им сказали. Иными словами, они проявляют склонность реагировать слишком быстро и слишком много. В общении с ними люди чувствуют, что могут их легко задеть или «ранить», от чего в их компании не удаётся расслабиться. Они не становятся хорошими спутниками, особенно самим себе.

Эти люди не усвоили простой факт, что неудачи не существует в природе. Неудача зависит от оценки ощущаемой разницы между тем, что вы ожидаете и тем, что получаете. Именно вы оцениваете разницу между тем, что по вашим предположениям вам стоит делать, что вы от себя требуете, и тем, что вы собственно делаете. Неудачу вы ощущаете, когда ваши осуществления не достают до ваших ожиданий. Если ваши идеалы стремятся в высокую высь в том смысле, что вы определяете их слишком размыто и не реалистично, и придаёте им слишком высокую ценность, вы скорее всего испытаете чувство неудачи. Впоследствии вы, вероятно, испытаете страдания от комплекса неполноценности и низкой самооценки. Также, вам, вероятно, придётся всюду встречать «общую неподатливость всего».

Вы, однако, не остаётесь равнодушным к таким несчастливым ситуациям. По крайней мере, до тех пор пока вы до определённой степени себя не деморализовали, вы пытаетесь дать сдачи. Вы злитесь, в большей или меньшей степени, на людей и даже на общественные нормы и материальные обстоятельства, которые, как вам кажется, вам мешают. Всё это, как правило, начинает приобретать структурные осложнения. Иногда это даже приводит к выработке неприязней к пище, цветам, именам и названиям, местам, или другим вещам, которые вы каким-то образом ассоциируете с вашими фрустрациями. Если агрессия дозволяется – и в некоторых формах в определённых обстоятельствах в нашей культуре её определённо поддерживают – вы можете совершать нападки, открыто или косвенно, на людей, которые, на ваш взгляд, препятствуют вашему развитию. Вы можете предпринять попытки ослабить их влияние с помощью разговоров о них, публичного противостояния, срывов их планов и множеством других способов. Вы постараетесь любыми разрешёнными средствами «избавиться от неверных без кровопролития». Время от времени, целые нации участвуют в яростных войнах и систематических истреблениях людей. Индивидуумы тоже, но реже, могут прибегать к убийству. Обратить внимание стоит на то, что в итоге, вы посвящаете больше и больше доступных сил на отклонения от намеченного пути, из-за чего у вас остаётся всё меньше и меньше сил, отведённых на эффективный и плодотворный труд. Мало того, вы увеличиваете количество озлобленных врагов. «Успех», таким образом, постепенно ускользает из ваших рук. Вам не удастся вечно избегать растущего понимания, что вы ведёте заранее проигранную войну и шаг за шагом себя изматываете. Тем временем, грозовые облака неудачи сгущаются на вашем горизонте.

Чувство неудачи – выработанное и усвоенное – рано или поздно выливается в состояние скуки – общей потери интереса к возможностям достижений. В конечном счёте, вы приходите в состояние депрессии. Это происходит, потому что в нашем обществе вам не разрешат просто испытывать скуку. Влияния вашей семантической среды работают посредством настояний, провозглашений, угроз, поддержек и насмешек со стороны семьи, друзей, знакомых и нескончаемой стимуляции от прессы, радио, кино и прочего. Все эти влияния продолжают вас тыкать и понукать. Они не дадут вам продохнуть. Они не допустят такого лёгкого решения, как простая скука. Из-за этой настойчивой стимуляции, вы можете продолжать время от времени делать рывки к «успеху», но абсолютный успех, как всегда, ускользает. По мере укоренения чувства неудачи, вы всё больше впадаете в отчаяние. И тогда вам не просто становится скучно, но вы об этом ещё и сожалеете. Вам приходится оценить вашу «неудачу» – почувствовать себя неполноценным от того, что вы чувствуете себя неполноценным.

ИФД

Во всём этом мы можем разглядеть широкую структуру нашей общей проблемы с адаптацией, которую я называю болезнью ИФД: от идеализма к фрустрации, и затем к деморализации. Вероятно, никому из нас не удаётся избежать её полностью. Масштабы её распространённости близятся к пандемическим. Скорее всего, люди, профессионально работающие с личностными проблемами мужчин, женщин и детей, рано или поздно начинают воспринимать её как некий стандартный фундамент, на котором выстраиваются трудности и семантические недуги особого характера, включая серьёзные «умственные» и нервные расстройства, неврозы и психозы. Среди «проблем, с которыми мне приходилось иметь дело», по количеству случаев, данная проблема безоговорочно занимает первое место.

Почему следует стремиться к ясности в выражении

Стоит рассмотреть ещё один симптом того, что мы называем дезадаптивностью личности. Мы настолько привыкли к этому симптому, что часто оставляем его без внимания, не смотря на то, что о нём с той или иной точки зрения писало много людей. Практикующий психиатр, доктор Койн Кэмпбэл, выступая на конференции Речевой Ассоциации Центральных Штатов в Оклахома-сити, сформулировал этот симптом чётко и просто. Сообразно нашим целям стоит вспомнить его высказывания. Доктор Кэмпбэл сказал, что пациенты, которых к нему привели, потому что сочли их крайне плохо адаптированными или даже «безумными», проявляли один общий симптом: Они не могли сказать ему, в чём заключалась их проблема. Они попросту не могли уложить свои трудности в слова. Большинство из тех, кто профессионально помогает людям решать их проблемы, замечали относительную неспособность выражаться внятно. В ходе нескольких бесед с одной женщиной, уверявшей его в своём глубоком чувстве собственной никчёмности, он однажды поставил перед ней зеркало и спросил, что она в нём видит. Она пристально смотрела в зеркало, не говоря ни слова, на протяжении минуты, а затем неуверенно сказала: «Я не могу ничего сказать».

Такую реакцию не стоит принимать как данное. В ней стоит разобраться. Так же стоит оценить реакцию, весьма распространённую среди людей, которые говорят быстро, используют большое количество слов и составляют грамматически сложные предложения, но при этом никак не могут выйти за рамки протоптанных собственными ногами вербальных кругов. Они фонтанируют теориями и измышлениями, почти полностью состоящими из одних лишь звуков. Возникают подозрения, что их импульсивное желание говорить без умолку обусловливается, прежде всего, тем, что они сами в некоторой мере понимают, что выпустив очередной поток слов, они так ничего и не сказали. Поэтому они снова пытаются уложить слова так, чтобы они выражали причиняющие им страдания чувства. В сущности, они формулируют не многим внятнее людей, которые почти ничего не говорят.

Доктор Кэмпбэл отметил далее, что когда ему удавалось, в работе с пациентом, вербализовать его затруднения ясно и близко к сути, он мог его выписывать, потому что пациент, как правило, чувствовал, что мог позаботиться о себе сам. Это может показаться странным любому, кто не задавался вопросом о роли языка в адаптации личности. Размытые, несущественные и, иной раз, дикие высказывания людей в затруднениях обычно считаются не более чем пеной на пиве. Идея об этой пене как о неотъемлемой части пива – о языке затруднения как о весомой части затруднения, не пользуется популярностью. Ей не уделили должного внимания даже психоаналитики, так подробно показавшие целебные качества разговора. В том, что количество разговоров с пациентом на кушетке психоаналитика состоит в связи с переменами, наступающими за длительный курс лечения, сомневаться не приходится.

Под высказываниями доктора Кэмпбэла лежит простой факт, что перед тем как подходить к решению проблемы, её следует эффективно и чётко изложить. Только изложив её таким образом, мы можем более или менее разглядеть решение к ней. Иными словами, дезадаптированные или запутавшиеся люди, вероятно, останутся таковыми до тех пор, пока не научатся излагать свои проблемы ясно в той степени, в которой смогут сами себе показать, какие шаги они могут предпринять, чтобы изменить свою ситуацию или своё поведение в свою пользу. Любой опытный научный работник знает, что самый важный шаг к решению лабораторной проблемы состоит в изложении проблемы таким образом, чтобы в нём содержались отправные точки к её решениям. Как только это удалось сделать, его ассистент может повернуть нужные краны и начать следить за показаниями приборов. Компетентные исследователи понимают пределы и ограничения своего оборудования, но их главный вклад состоит не из ответов, которые они выкапывают из природы, а из острых, проникновенных вопросов, применяемых ими к природе. Техники могут воспользоваться оборудованием и устройствами учёного, и добыть ответы на его надлежаще составленные вопросы. Учёным учёного делает способность формулировать проблемы и выстраивать прочный каркас для вопросов так, чтобы техники, с помощью оборудования, смогли добыть значимые факты.

Личные проблемы не сильно отличаются от лабораторных. Их требуется высказать (сформулировать, выразить, и т. д.), прежде чем решать. Прежде чем удастся получить полезные ответы, следует задать подходящие вопросы. Мы все хотим удовлетворительных ответов. Однако у дезадаптированного человека не получается – и ему стоит научиться – обозначать ответы, в которых он нуждается. Иными словами, ему не хватает навыков задавать вопросы так, чтобы ответы на них приносили облегчение или удовлетворение, или развивали его способности к адаптируемости. По мере развития таких навыков, он может, как отметил доктор Кэмпбэл, позаботиться о себе сам во всяких практических отношениях.

Чёткий ответ не получится дать на нечётко поставленный вопрос. Терминология вопроса определяет терминологию ответа. Редко какой-либо другой принцип оказывается важнее в работе над собственными недоумениями и конфликтами, ведущими к неудовлетворённости и неэффективным поступкам. Наши конкретные вопросы к самим себе определяют потенциальные ответы, а полученные ответы делают нашу жизнь в великой степени такой, какой мы её живём. Не зная об эффективных подходах к постановке вопросов, мы обычно угождаем в паутину ошибок, как индивидуально, так и социально. Если попытаться одним словом охарактеризовать то, что мы называем умственной гигиеной, то подойдёт слово точность. Техники точности, главным образом, предполагают техники языка. Языковые смятения дезадаптированных людей зависят от смятений в других аспектах их поведения. Они состоят в близких отношениях; одни не удастся понять в отрыве от других.

Эпоха вопросов

В свете обсуждения дезадаптированных людей в контексте их фрустраций, тревог и идеализма, мы можем взглянуть на грани проблем, с которыми все мы сталкивались в той или иной степени. Болезнь ИФД – как мы её обрисовали – представляет собой не столько недуг индивидуумов, сколько отражение влияния на них семантических сил. Если влияние этих сил имеет большой потенциал, каждый из нас в некоторой мере предрасполагается к проблемам, которые оно порождает. Мы легко «подхватываем семантические болячки».

Как эти болячки передаются? Какие «бациллы» заражают нашу жизнь смятением, фрустрацией и отчаянием? Подсказку к ответу на этот вопрос мы можем найти в относительной неспособности дезадаптированных людей вербализовать свои трудности, изложить проблемы и задать вопросы таким образом, чтобы на них получилось ответить эффективно и с готовностью. Эта подсказка неким образом указывает на язык. Она указывает на то, что в структуре нашего общего языка присутствуют разрушительные факторы, в разной степени негативно влияющие на жизненные реакции тех, кто языком пользуется. Мы можем описать структуру нашего общего языка в контексте Арестотелевых «законов», о которых мы говорили ранее. Эту проблему в подробностях разобрал Альфред Коржибски в книге Наука и Здравомыслие, и – в более сжатой форме – Сэмюэл Хаякава в книге Язык в Действии.

Если систематически возвращаться к рассмотрению этих вопросов, значимость понимания структуры языка удваивается. Она играет роль в формировании структуры нашей культуры, общества, цивилизации, и т. д. Она также служит одним из основных средств, которыми индивидуум приобретает и свыкается со структурой культуры. Таким образом, изучение структуры языка может помочь лучше понять нашу цивилизацию и её проблемы, и больше узнать о некоем фундаменте жизней индивидуумов. Мы можем сказать, что человечество сплело огромную сеть, в которую само же угодило, и теперь перед нами стоит задача распутать эту сеть символизма, потому что она ставит судьбу людей под угрозу.

Именно на эти проблемы и их последствия мы стремимся направить общую семантику. Им же посвящается эта книга. Общую семантику, однако, не получится должным образом усвоить и эффективно применять, если не рассматривать её в контексте и в отношении к индивидуальным и социальным проблемам, с которыми с её помощью стоит иметь дело. К ним относятся проблемы личной адаптируемости, о которых мы говорили выше. Идеализм, ведущий к фрустрациям и деморализации, становится чем-то большим, чем неудачной и малопонятной последовательностью событий, когда появляется возможность рассмотреть всё это в отношении к невро-лингвистическим закостенелостям и путаницам, на которые общая семантика проливает свет, и которым помогает противодействовать.

Мы понимаем значимость и интерес к общей семантике в силу распространённости и личного характера проблем. Поэтому в дальнейших главах мы вновь – уже более подробно – обсудим проблемы подобные тем, на которые мы уже обратили внимание.

Более полного понимания удастся достичь, рассмотрев отношение общей семантики к некоторым общим, масштабным тенденциям, характеризующим современность. В наши дни [1946 г.] эти тенденции стали особенно заметны. Мы чувствуем что-то во времени, в котором нам пришлось оказаться, что способствует норову и поискам себя, но необязательно упадку сил и цинизму. Что бы мы ни говорили о нашем времени, нам следует, не обманывая себя, признать, что мы живём в эпоху прямых и искренних вопросов. Покуда мы можем оценить степень, в которой прежнее поколение не знало ответы, мы начинаем яснее понимать важность вопросов, а также техник и методов постановки вопросов, со помощью которых мы сможем извлечь более великую мудрость из нашего опыта. В систематическом изучении техник постановки вопросов мы можем разглядеть отличительные качества общей семантики и надежду на освобождение будущего от проблем прошлого, в наших индивидуальных жизнях и в общем приключении, которое мы называем цивилизацией.

1 [п. к. п.] Вариант цитаты Роберта Оуэна. Оригинал: All the world is queer save thee and me, and even thou art a little queer – «Весь мир сошёл с ума, кроме меня и тебя, и даже ты ведёшь себя немного ненормально».